Третий Рим не затрепетал
Итальянская постановка «Тоски» на Новой сцене Большого театра.
Золото, золото, много золота! В декорациях, на золотом шитье костюмов (причём, у хора и статистов богаче, чем у солистов), на одеяниях статуй-мадонн. Кроме взрослого и детского хора – около полусотни артистов миманса. Огромный колокол, свисающий на сцене. Четыре стреляющих мортиры! Ослепляющие роскошью церемониальные платья Королевы и её придворных дам. Что это? Неужели возродили один из оперных колоссов Дж.Мейербера? Нет, именно так, как торжество помпезности трактует «Тоску» Дж.Пуччини итальянский режиссёр Стефано Пода.
Как следует из предпремьерных интервью синьора Пода, он глубоко эрудированный человек, хорошо знающий историю не только Италии. Его заявление: «счастлив поставить самую римскую оперу, «Тоску» в Третьем Риме», то есть, Москве, отрадно слышать от иностранца. Поясним. Вторым Римом исторически назывался Константинополь. После падения Византии в 1453-м племянница последнего императора, Софья Палеолог, стала женой Великого князя Московского Василия III. Тогда и родился великодержавный лозунг о Москве, как преемнице Византии, Москва –Третий Рим. Похоже, именно византийская пышность ассоциируется у режиссёра Пода (он же сценограф, художник по костюмам и художник по свету) с «московским стилем».
А как же «веризм» Пуччини, от слова vero? Ну разве что иногда, если закрыть глаза.
«Тоска» в России всегда была популярна и любима не менее других шедевров Пуччини – «Богемы» и «Мадам Баттерфлай». В Большом театре впервые история о Примадонне была поставлена в 1930-м году. В течение 20 века сменяли друг друга ещё 5 постановок. Среди них наиболее значима рекордная по долгожительству (1971-2014) классическая постановка Бориса Покровского, в которой блистали всемирно известные голоса Большого театра: Галина Вишневская и Тамара Милашкина, Владимир Атлантов (Каварадосси), Юрий Мазурок (Скарпиа).
Всё же, первое и непременное условие для «Тоски» - присутствие на сцене настоящей Дивы, не только голосом, но и обликом, статью, харизматичнстью способной убедить публику. Пока этого не случилось. Лианна Арутюнян (Lianna Haroutounian) - армянская певица с европейской школой и успешной международной карьерой – обладает мягким приятным лирическим сопрано, ровным и музыкальным, но без намёка на ожидаемые в титульной партии крепость и «мясо», способные передать страстность героини. Она и внешне вся такая милая, с округлыми формами и пластикой доброй нянюшки. Меняются богатые расшитые накидки на чёрном широком исподнем платье, но на голове у героини –простенький дежурный пучок, и минимум грима.
Подстать ей и возлюбленный. Азер Зада (Azer Zada) - молодой азербайджанский тенор, в недавнем прошлом стажёр «Ла Скала». Его Каварадосси вокально недурно выучен. Но даже итальянская школа не смогла до конца убрать специфический «мугамный» тембр голоса. Да и пробивной силой похвастать этот певец пока не может. Благополучно прозвучал только 3 акт. Вдобавок, даже сплошное чёрное кожаное облачение не смогло скрыть слишком грузную для его юного возраста фигуру.
По-настоящему убедил Барон Скарпиа. Габриеле Вивиани был хорош и в первом зловещем выходе: Un tal baccano in chiesa! , и в мягком обволакивании Тоски интригой: Tosca divina, la mano mia. Его отлично выделанный баритон легко перекрыл тутти в Te Deum. И полный спектр красок показал онво втором акте. От ставшего будничным садизма в сцене пыток и смеси вожделения и гнева сумел передать Габриеле Вивиани именно вокально. Хотя и по фактуре он достаточно импозантен. Но ещё больше понравился Скарпиа из второго состава, услышанный на Генеральной репетиции. Шеф полиции у штатного солиста Большого театра, азербайджанского баритона Эльчина Азизова кроме всего названного пленяет и особым «замшевым» тембром, и породистой внешностью с природной грацией крупного хищника из породы кошачьих.
Как это часто случается, к исполнителям не главных ролей нет претензий. Словно сошедший с кадров кинохроники «комиссар» времён Гражданской войны в Советской России Анджелотти – Владимир Байков, резковато-конкретный, весь в чёрном кожаном. Элегантный, даже слишком, Ризничий –Николай Казанский. Изящный и звонкий Сполетта – Иван Максимейко. Эффектный статный Шарроне –Владимир Комович. Инфернально мрачный Тюремщик – Валерий Гильманов. Весь в белом с ангельским голосом Пастушок –Кирилл Корнильев.
Оркестр Большого театра по высочайшему уровню всех музыкантов можно сравнить с чистокровным скакуном. По-началу маэстро Даниэле Каллегари не вполне «приручил» его строптивость. Это было слышно на Генеральной. Но к финальному премьерному спектаклю 25 апреля ожидаемые эмоции до дрожи, до «мурашек» от с раннего детства знакомой и самой любимой оперы я испытала лишь от оркестра. В финал 2-го акта, когда Скарпиа уже мёртв, трагическая тема струнных своей пассионарной слитностью заменила, отчасти, отсутствие вокальных откровений. Хороши были и унисон валторн в начале 3 акта (тема дуэта Trionfal), и воспетый во всех учебниках по оркестровке трудный Квартет виолончелей в сцене письма Каварадосси, где широким почти вокальным вибрато выделялся «голос» Петра Кондрашина, концертмейстера группы, и задумчивый партнёр арии E lucevan le stele - кларнет Дмитрия Лиманцева.
Мощно и слитно звучал хор Большого театра. Чисто пели и непринуждённо резвилсь в 1-м акте дети-хористы.
Теперь про четыре амплуа (ипостаси) синьора Стефано Пода. Сценография и костюмы в целом эстетичны и радуют глаз. Одного посещения спектакля маловато, чтобы оценить и уменьшенные «мраморные» копии известных скульптур по периметру сцены в 1-м акте, и вертящийся миниатюрный купол Сан Пьетро, где то любезничают Тоска и Кавардосси, то вырастсют золотые трубы органа. Вместо нарисованной в виде Мадонны маркизы Аттаванти по сцене разгуливает красавица-статистка в белоснежном подвенечном наряде.
Анахронизмом кажущиеся жёсткие кринолины Марии-Каролины Неаполитанской и её свиты ( словно в «Менинах» Веласкеса) на самом деле соответствуют историческим парадным портретам этой королевы. Интересен цветовой акцент кроваво-красных перчаток Скарпиа и красных подошв туфель Тоски. Дотошно правильно облачение Папских гвардейцев, вплоть до натуральных страусиных перьев на шлемах.
Как художник по свету Стефано Пода сосредоточен именно на костюмах и декорациях. Лица актёров остаются в тени, практически лишены грима. Это непривычно и даже раздражает.
Собственно режиссура у столь многогранного творца оказалась на последнем месте. Вернее, целиком зависима от сценографии. Старинный банальный люк в полу служит и убежищем для Анджелотти , и «лифтом» в камеру пыток для Каварадосси, и в него же спускается стоя на расстрел художник, а поднимается уже лежащее ничком тело.
Драматургия второго акта в Палаццо Фарнезе решается за счёт поднятия –опускания разных частей сцены. До вступления оркестра – пару минут тишины и демонстрация расшитых кринолинов прекрасными статистками с фарфорово выбеленными лицами. Они вздымались вверх, пока звучала Кантата, меж них бродила и солировала Тоска в красной накидке, пока Скарпиа начинал внизу у массивного стола с грифонами вместо ножек допрос. Вопреки модной тенденции терзаемого Марио не стали раздевать и обильно поливать кровью. Поднявшийся «подвал» явил нам Каварадосси, полностью одетого в свою кожаную спецодежду, лежащего прикованным к столу, которого чем-то прижигают вроде лазерных указок с красным огоньком более десяти мучителей. Одного не учёл постановщик. Миманс Большого театра –сплошь выпускники той же Академии хореографии, что и все балетные принцы. Палачи из танцовщиков совершенно никудышные! Выглядит скорее комично.
Тоска сначала стреляет в Скарпиа из пистолета, потом добивает ножом. Как-то уж слишком садистки!
Вместо разодранной рубахи и кровавых подтёков Каварадосси оставили на весь 3 акт со скованными назад руками. Современного вида наручники на длинной изящной цепочке не выглядят атрибутом страдания, но явно мешают тенору.
Абсурдным показался финал. Тоска не бросается с башни, её расстреливает из пистолетов куча стройных статистов. И тут же они падают замертво от вспышки молнии. На последнем аккорде с потолка спадают тонкие цепи, а Тоска снова стоит будто живая в белой накидке. Понимать такой символизм можно по-разному.
Семь лет без «Тоски» на главной сцене России показались слишком долгим перерывом. Премьеру ждали с особым чувством. Оправдались ли ожидания? Скорее нет…